У дураков мысли сходятся. И это есть проявление трансцендентального единства апперцепции.
Название: Сердце Мира
Автор: Эйлинн
Бета: Marven, Pasht
Канон: TES III: Morrowind
Размер: мини, 1994 слова
Пейринг/Персонажи: Нереварин, Кай Косадес, Мехра Мило, Трибунал и прочие упоминаниями
Категория: джен
Жанр: драма, киберпанк!АУ
Рейтинг: G
Краткое содержание: Киберпанк!АУ на главный квест Морровинда.
Примечание/Предупреждения: Автор курил. Нет, серьезно.
читать дальшеWhen the exact same genes reappear in the exact same order,
Автор: Эйлинн
Бета: Marven, Pasht
Канон: TES III: Morrowind
Размер: мини, 1994 слова
Пейринг/Персонажи: Нереварин, Кай Косадес, Мехра Мило, Трибунал и прочие упоминаниями
Категория: джен
Жанр: драма, киберпанк!АУ
Рейтинг: G
Краткое содержание: Киберпанк!АУ на главный квест Морровинда.
Примечание/Предупреждения: Автор курил. Нет, серьезно.
читать дальшеWhen the exact same genes reappear in the exact same order,it is for us what you would call reincarnation.
(с) Jupiter Ascending
1.
Золотые протуберанцы танцуют на его закрытых веках, и невольно он представляет себе, как вспыхивают в темноте тонкие лучи лазеров, сплавляя и рассекая спиральные нуклеиновые цепи. Прохладные пальцы в латексных перчатках касаются выбритого затылка, бегло ощупывая гнезда разъемов.
— Не бойся, — слышит он на грани яви и сна, за мгновение до пробуждения. — Я буду наблюдать за тобой…
Он сходит с трапа тюремного корабля под проливным дождем — зябко поводит плечами, кивает в ответ на вопросы и почти не глядя ставит подписи в протоколах и документах. Тяжелые капли барабанят по крышам домов, темным листьям папоротников и разбитой каменной плитке во дворе, а дешевая выпивка из местного кабака горчит и обжигает горло, но на захолустной базе в Сейда Нин, заброшенной где-то среди южных болот Вварденфелла, он чувствует себя до странного уютно.
— Эй, парень, — хрипло окликает его офицер. — Ты же окажешь Корпорации одну небольшую услугу? Ничего сложного, забросишь этот пакет Каю Косадесу и вали на все четыре стороны.
— Каю Косадесу?
— Спроси о нем в «Южной Стене».
— Привет, — улыбается краешками губ чернокожая наемница, — Меня зовут Элон, и я случайно услышала ваш разговор. Ты же, наверное, не знаешь, безопасной дороги в Балмору?..
— С меня стакан гриифа?
— Сиродиильского бренди.
— Ладно, — соглашается он с усмешкой. — Идет.
2.
Кай Косадес, старый механик из нижних кварталов Балморы, встречает его в дверях своей лачуги в одних промасленных штанах, без рубашки и с курительной трубкой в руке.
— Тебе есть, куда идти? — спрашивает он за нехитрым ужином, неторопливо разглаживая ногтем упаковку вскрытого пакета. — Не хочешь немного на меня поработать?
— На тебя или на Корпорацию?
— Хочешь знать, кому останешься должен? Это хорошая черта. Кстати, за что ты сидел?
— Не знаю. В тюрьме мне отшибло память.
— Да, — невесело усмехается Кай Косадес. — Это был правильный ответ.
Дни идут за днями, пересыпаясь в его ладонях пеплом и золотой пылью. Он таскается по выгоревшим трассам и заброшенным руинам за границами городов, учится работать с железом, имплантами и строками сетевого кода и по крупицам собирает сведения по заданию приютившего его механика.
В Балморе после заката берега реки утопают в густом тумане, а из трущоб несет затхлой сыростью, рыбой и пережженным металлом. В Вивеке — величественные кантоны-многогранники невесомо парят в воздухе, сияя в ночной темноте неоновыми огнями. Борт «гондольера» плавно садится на верхнюю площадку.
— Он идет по улицам моего города. Я должен был предвидеть что-то подобное.
— Послушай, Ви, — Альмалексия старается говорить успокаивающе, но голографическая связь сбоит и искажает голос. — Нереварин — это проект Корпорации. Что они могут знать о «Сердце»?
— Похоже, что они знают всё.
3.
Мехра Мило, сотрудница Архива и его последний информатор, говорит негромко и складно, но в красивых заученных формулировках у нее, как и у всех старых знакомых Кая Косадеса, слышны эмоции, сомнения и страхи.
— Двемерский катаклизм развеял наши последние иллюзии о безопасности работы с открытыми сетевыми потоками. С тех пор, как Морровинд превратился в техногенную пустыню, доступ в большинство зон Сети был ограничен. Конечно, всегда были и те, кто пытался расширить пользовательские настройки, но понимания военной полиции и техподдержки они еще ни разу не встретили.
— Расширить, но не взломать?
— Ты говоришь о сектантах-«грезящих»? — хмурится Мехра Мило. — Запретная Зона, где Сеть и реальность перетекают друг в друга и перемешиваются, не просто так закрыта барьерами Предела. К тому же, даже недолгое пребывание в Сети без аппаратуры и сертифицированного интерфейса причиняет нарастающую боль. Долгое — пережигает нейроны.
Она покачивает в пальцах чашечку с остывшим кофе, отгоняя какие-то неприятные воспоминания, и продолжает:
— Но отказаться от Сети невозможно — теперь, когда на нее завязаны все системы связи, освещения, очистки воды и воздуха… Даже если бы мы все захотели жить на выжженных землях и выработках, как эти безумные кочевники с шатрами из брезента, не думаю, что Разработчики…
— Не стоит.
О Разработчиках Сети, троих ученых, переживших Двемерский катаклизм, он читал и слышал так много, что был уверен только в одном — власть, которой они обладают в Морровинде, сравнима с божественной.
4.
Он привычно меняет оружие, медикаменты и выпивку на утраченные в городах знания и секреты и слушает песни и байки пепельных кочевников. Однажды он стаскивает респиратор и, надсадно закашлявшись, зарывается пальцами в ядовитую красную пыль.
— Если бы это только было в моих силах, — говорит он хрипло. — Я хотел бы, чтобы эта земля ожила.
Над северными пустошами свистит ветер. Костер прогорает и гаснет.
В его снах тяжелый горячий воздух пахнет серой и вулканическим пеплом, а пещеры, гроты и тоннели, прорубленные в горной породе, наполнены красными отблесками, чавканьем гнилой плоти, шепотом и колокольным звоном. Он зажимает рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса, и просыпается в холодном поту.
— Вот же зараза, — бормочет Кай Косадес себе под нос. — Если ты не перестанешь проваливаться в Сеть в этом доме, жить нам с тобой скоро будет негде…
— Если я не перестану делать что?
— А? Разве я что-то сказал?
Кай Косадес затягивается, выдыхая струйку сладковатого дыма. Пальцы, сжимающие курительную трубку, едва заметно подрагивают. Кровь на выщербленном полу превращается в засохшие винные пятна, а убитая старым механиком тварь из кошмаров, с длинными острыми когтями и провалом вместо лица, оказывается игрой ночных теней.
5.
— Ты остановился на вирусе корпруса, — напоминает он.
— Ах да. Но рассказывать здесь нечего — службы технической поддержки, военной полиции и цензуры уничтожают даже упоминания о нем. Что до сектантов, то большинству из них пережигает мозги, конечно. Но те, кто оказывается удачливее прочих, получают возможность работать с Сетью напрямую.
— Как Разработчики?
— Примерно. Хакеры называют это словом «грезить».
Кай Косадес распечатывает пакетик «Moon sugar» и высыпает светящиеся кристаллы на блюдечко.
— Мне кажется, или лицензия механика не распространяется на это?
— Как и на многие другие вещи. Кстати. Я добыл тебе карту доступа в «Илуниби».
— Я ищу Гареса.
Он медленно пробирается к барной стойке между столиков и танцующих, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку и красным неоновым вспышкам. Разъем на затылке жжет.
— Хочешь попробовать?
Хозяин клуба кладет перед ним ампулу и шприц.
— ...обычно я еще говорю, что скума, эта сладкая дребедень, которую гонят на основе синтетика «Moon sugar», — доносится до него сквозь дурман, — притупляет боль при дрейфе в открытой Сети и помогает сохранить ясность сознания, правда, только если ее курить. Но я знаю, кто ты такой, и не думаю, что ты нуждаешься в моих советах.
— Это звучит на редкость дерьмово, Гарес, — отвечает он и теряет сознание.
— «Лаборатории Телванни. Дивайт Фир», — всплывает в темноте сообщение от Кая Косадеса. — «Поторопись и будь с ним вежлив. Если, конечно, еще не передумал вводить себе его экспериментальный антидот».
5.
В опустевшем доме Кая Косадеса все остается на своих местах. По дороге в Балмору он думает, что теперь наконец-то приведет эту лачугу в трущобах в порядок, но когда он переступает порог, он понимает, что не сможет тронуть здесь ни пылинки. До рассвета он бродит по набережной, бросая камешки в воду, а после уходит прочь.
— Элон, — зачем-то спрашивает он, заказав им по стакану бренди. — Что мне теперь делать?
— Делай то, что считаешь правильным, — сердито отвечает наемница, — Разве не этому он тебя учил?
Он пробует силу, подаренную Гаресом, когда находит в разгромленной служебной квартире Мехры Мило только записку с засушенными синими колокольчиками с берегов озера Амайя. Он не знает ни схем питания, ни кодов доступа, но от его легкого касания распахиваются бронированные двери Министерства Правды. Он выключает энергетические барьеры и ловушки, обманывает системы сканирования, гасит лазерные лучи.
— «…безопасность пользователей», — вещает плановая трансляция, — «остается одной из наших величайших забот. Городские регистраторы желают вас уверить…»
Выстрел разбивает громкоговоритель вдребезги.
— Ничего. Я вытащу тебя отсюда.
6.
В Убежище Мехра Мило, растрепанная и бледная, но живая, благодарно сжимает его ладони.
— Мои коллеги, — говорит она, с ногами забравшись в мягкое библиотечное кресло, — спасли от цензоров военной полиции множество статей и заметок, но не думай, что ты найдешь в здешних записях ответы. Никто не знает, что на самом деле произошло в тот день.
— Кроме троих Разработчиков?
— И Грезящего. Когда-то он был одним из них.
— За несколько лет до Двемерского катаклизма, — шелестит в записи голос Гильваса Барело, историка и основателя Убежища, — они обнаружили «Сердце», теневую зону Сети, стиравшую границы между ней и реальностью. В тайне от Неревара, руководившего работой с сетевыми потоками, они продолжили свои кропотливые исследования, понимая и все значение, и всю опасность подобного открытия. Но когда они запустили «Нумидиум», управляющий компьютер, аппаратура на станции загорелась и взорвалась, а Сеть, сплетенная с реальностью, вышла из-под их контроля. Катастрофа была чудовищной. Странно, что Разработчики вообще смогли выжить. Странно, что выжили не только они.
— Грезящий безумен, и страшно подумать, что безумец и его сектанты могут сделать при помощи «Сердца», — качает головой Мехра Мило. — К тому же знаний, которыми он обладает, и оставшихся инструментов оказалось достаточно для того, чтобы заново запустить «Нумидиум». Впрочем, если бы Разработчики хотели уничтожить Грезящего, они бы сделали это давно — он нужен им так же, как нужны Запретная Зона, Предел, призраки Двемерского катаклизма и зримое подтверждение опасности открытых потоков. Но ни они, ни Грезящий не имеют полного контроля над Сетью.
— Код полного доступа к «Сердцу», записанный последовательностью нуклеотидов, — невесело усмехается старуха-кочевница Нибани Меса. — Код, который будет нужен и Разработчикам, и Грезящему. Ключ ко всему. Нереварин.
7.
Разработчики следят за ним глазами машин и сетевых камер, глазами полицейских, хакеров и сектантов.
— Инструмент в руках Корпорации. Разве инструмент может обладать своей волей?
— Вы должны понимать, — мягко повторяет Альмалексия, — можно воспроизвести геном и фенотип, но приобретенные навыки, привычки…
Она не слышит голоса, но осекается, глядя на его движения рук, его усмешку и взгляд. Как хорошо, что она не слышит голоса.
— Лекси. Эй, Лекси, — негромко окликает ее Сота Сил. — Тебе что, плохо?
— Оставьте в стороне свои чувства, — отвечает им Вивек. — Реинкарнация могла бы стать красивой легендой, но если у нас не получится его использовать, нам придется его убить.
Вивек приветствует Нереварина пугающей полуулыбкой. Парализованную половину его тела сегодня не скрывают ни освещение, ни одежды.
— Корпорация ищет власти, обыватели — порядка и покоя, — говорит он, и его голос эхом разносится по пустому залу. — Грезящий дрейфует в Сети, не выплывая из нее, и хотя, прикасаясь к «Сердцу», он видит прекрасные картины, в реальности его обожженное тело изуродовано и разрушено. Ты спрашиваешь, чего хочу я? Освобождения. Для нас всех.
— Освобождения?
— Ты поймешь, что ты должен сделать, когда войдешь в Запретную Зону. Если бы мы могли уничтожить Грезящего без доступа к «Сердцу», мы бы сделали это давно. Если бы Грезящий мог уничтожить нас, он поступил бы так же. Я дам тебе и права, и инструменты, но если я не ошибаюсь, они не будут тебе нужны. Но если ошибешься ты — ты станешь новым Грезящим.
— «…можешь ты сказать», — выхватывает он краем уха слова очередной обязательной трансляции, — «не поменялись ли они местами? Я могу, и вот почему я тебе нужен».
— Но почему вы выбрали такой код доступа?
— Ах, это. Когда-то мы думали, что Неревара мы не сможем убить.
8.
Запретная зона открывается перед ним так же, как двери Министерства Правды. Сеть по ту сторону предела оказывается отображением его кошмарных снов. Грезящий оборачивается на звук его шагов, и его глаза-импланты, созерцающие сетевые потоки, в реальности оказываются слепыми.
— Прежде, чем все закончится, — роняет Нереварин, — я могу задать тебе вопрос?
— Да. Но только один.
— Почему вулкан?
— Мне снилось подземное пламя, пепел и медь. Тогда, в день его смерти…
Когда он касается «Сердца», осознание приходит к нему так ясно и ярко, что ему кажется странным, что он не думал об этом раньше. Он освободит Сеть от власти людей — нерациональной, непредсказуемой, ненужной. Провода оплетают его тело как кокон, тонкие иглы электродов вонзаются под кожу, искрят приборы и разъемы.
Он видит потоки информации, строки пробегающих цифр, вспышки электрических огней, структуру соединений карбона и кремния. Он без труда находит нужный сервер.
— «Азура», — спрашивает он. — Что я должен сделать?
— Активирован доступ, — звенит мелодичный женский голос управляющей программы. — Запускаю сканирование ДНК. До преобразования в двоичный код осталось 68888 секунд…
Тяжелые капли барабанят по крышам домов, темным листьям папоротников и разбитой каменной плитке во дворе, а дешевая выпивка в трактире Аррилла горчит и обжигает горло, но к вечеру дождь стихает, а огни маяков отражаются в волнах Внутреннего моря, указывая путь кораблям.
Над Сейда Нин, маленьким имперским городком, заброшенным где-то среди южных болот Вварденфелла, величественно плывут луны, и звездный свет льется с небес, как магия.
— Сеть или реальность, а кое-что в этом мире останется неизменным, — Джиуб по привычке тянет руку, чтобы подкрутить оптику на несуществующем искусственном глазу, и накладывает стрелу на тетиву. — Спам-боты меня задрали.
(с) Jupiter Ascending
1.
Золотые протуберанцы танцуют на его закрытых веках, и невольно он представляет себе, как вспыхивают в темноте тонкие лучи лазеров, сплавляя и рассекая спиральные нуклеиновые цепи. Прохладные пальцы в латексных перчатках касаются выбритого затылка, бегло ощупывая гнезда разъемов.
— Не бойся, — слышит он на грани яви и сна, за мгновение до пробуждения. — Я буду наблюдать за тобой…
Он сходит с трапа тюремного корабля под проливным дождем — зябко поводит плечами, кивает в ответ на вопросы и почти не глядя ставит подписи в протоколах и документах. Тяжелые капли барабанят по крышам домов, темным листьям папоротников и разбитой каменной плитке во дворе, а дешевая выпивка из местного кабака горчит и обжигает горло, но на захолустной базе в Сейда Нин, заброшенной где-то среди южных болот Вварденфелла, он чувствует себя до странного уютно.
— Эй, парень, — хрипло окликает его офицер. — Ты же окажешь Корпорации одну небольшую услугу? Ничего сложного, забросишь этот пакет Каю Косадесу и вали на все четыре стороны.
— Каю Косадесу?
— Спроси о нем в «Южной Стене».
— Привет, — улыбается краешками губ чернокожая наемница, — Меня зовут Элон, и я случайно услышала ваш разговор. Ты же, наверное, не знаешь, безопасной дороги в Балмору?..
— С меня стакан гриифа?
— Сиродиильского бренди.
— Ладно, — соглашается он с усмешкой. — Идет.
2.
Кай Косадес, старый механик из нижних кварталов Балморы, встречает его в дверях своей лачуги в одних промасленных штанах, без рубашки и с курительной трубкой в руке.
— Тебе есть, куда идти? — спрашивает он за нехитрым ужином, неторопливо разглаживая ногтем упаковку вскрытого пакета. — Не хочешь немного на меня поработать?
— На тебя или на Корпорацию?
— Хочешь знать, кому останешься должен? Это хорошая черта. Кстати, за что ты сидел?
— Не знаю. В тюрьме мне отшибло память.
— Да, — невесело усмехается Кай Косадес. — Это был правильный ответ.
Дни идут за днями, пересыпаясь в его ладонях пеплом и золотой пылью. Он таскается по выгоревшим трассам и заброшенным руинам за границами городов, учится работать с железом, имплантами и строками сетевого кода и по крупицам собирает сведения по заданию приютившего его механика.
В Балморе после заката берега реки утопают в густом тумане, а из трущоб несет затхлой сыростью, рыбой и пережженным металлом. В Вивеке — величественные кантоны-многогранники невесомо парят в воздухе, сияя в ночной темноте неоновыми огнями. Борт «гондольера» плавно садится на верхнюю площадку.
— Он идет по улицам моего города. Я должен был предвидеть что-то подобное.
— Послушай, Ви, — Альмалексия старается говорить успокаивающе, но голографическая связь сбоит и искажает голос. — Нереварин — это проект Корпорации. Что они могут знать о «Сердце»?
— Похоже, что они знают всё.
3.
Мехра Мило, сотрудница Архива и его последний информатор, говорит негромко и складно, но в красивых заученных формулировках у нее, как и у всех старых знакомых Кая Косадеса, слышны эмоции, сомнения и страхи.
— Двемерский катаклизм развеял наши последние иллюзии о безопасности работы с открытыми сетевыми потоками. С тех пор, как Морровинд превратился в техногенную пустыню, доступ в большинство зон Сети был ограничен. Конечно, всегда были и те, кто пытался расширить пользовательские настройки, но понимания военной полиции и техподдержки они еще ни разу не встретили.
— Расширить, но не взломать?
— Ты говоришь о сектантах-«грезящих»? — хмурится Мехра Мило. — Запретная Зона, где Сеть и реальность перетекают друг в друга и перемешиваются, не просто так закрыта барьерами Предела. К тому же, даже недолгое пребывание в Сети без аппаратуры и сертифицированного интерфейса причиняет нарастающую боль. Долгое — пережигает нейроны.
Она покачивает в пальцах чашечку с остывшим кофе, отгоняя какие-то неприятные воспоминания, и продолжает:
— Но отказаться от Сети невозможно — теперь, когда на нее завязаны все системы связи, освещения, очистки воды и воздуха… Даже если бы мы все захотели жить на выжженных землях и выработках, как эти безумные кочевники с шатрами из брезента, не думаю, что Разработчики…
— Не стоит.
О Разработчиках Сети, троих ученых, переживших Двемерский катаклизм, он читал и слышал так много, что был уверен только в одном — власть, которой они обладают в Морровинде, сравнима с божественной.
4.
Он привычно меняет оружие, медикаменты и выпивку на утраченные в городах знания и секреты и слушает песни и байки пепельных кочевников. Однажды он стаскивает респиратор и, надсадно закашлявшись, зарывается пальцами в ядовитую красную пыль.
— Если бы это только было в моих силах, — говорит он хрипло. — Я хотел бы, чтобы эта земля ожила.
Над северными пустошами свистит ветер. Костер прогорает и гаснет.
В его снах тяжелый горячий воздух пахнет серой и вулканическим пеплом, а пещеры, гроты и тоннели, прорубленные в горной породе, наполнены красными отблесками, чавканьем гнилой плоти, шепотом и колокольным звоном. Он зажимает рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса, и просыпается в холодном поту.
— Вот же зараза, — бормочет Кай Косадес себе под нос. — Если ты не перестанешь проваливаться в Сеть в этом доме, жить нам с тобой скоро будет негде…
— Если я не перестану делать что?
— А? Разве я что-то сказал?
Кай Косадес затягивается, выдыхая струйку сладковатого дыма. Пальцы, сжимающие курительную трубку, едва заметно подрагивают. Кровь на выщербленном полу превращается в засохшие винные пятна, а убитая старым механиком тварь из кошмаров, с длинными острыми когтями и провалом вместо лица, оказывается игрой ночных теней.
5.
— Ты остановился на вирусе корпруса, — напоминает он.
— Ах да. Но рассказывать здесь нечего — службы технической поддержки, военной полиции и цензуры уничтожают даже упоминания о нем. Что до сектантов, то большинству из них пережигает мозги, конечно. Но те, кто оказывается удачливее прочих, получают возможность работать с Сетью напрямую.
— Как Разработчики?
— Примерно. Хакеры называют это словом «грезить».
Кай Косадес распечатывает пакетик «Moon sugar» и высыпает светящиеся кристаллы на блюдечко.
— Мне кажется, или лицензия механика не распространяется на это?
— Как и на многие другие вещи. Кстати. Я добыл тебе карту доступа в «Илуниби».
— Я ищу Гареса.
Он медленно пробирается к барной стойке между столиков и танцующих, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку и красным неоновым вспышкам. Разъем на затылке жжет.
— Хочешь попробовать?
Хозяин клуба кладет перед ним ампулу и шприц.
— ...обычно я еще говорю, что скума, эта сладкая дребедень, которую гонят на основе синтетика «Moon sugar», — доносится до него сквозь дурман, — притупляет боль при дрейфе в открытой Сети и помогает сохранить ясность сознания, правда, только если ее курить. Но я знаю, кто ты такой, и не думаю, что ты нуждаешься в моих советах.
— Это звучит на редкость дерьмово, Гарес, — отвечает он и теряет сознание.
— «Лаборатории Телванни. Дивайт Фир», — всплывает в темноте сообщение от Кая Косадеса. — «Поторопись и будь с ним вежлив. Если, конечно, еще не передумал вводить себе его экспериментальный антидот».
5.
В опустевшем доме Кая Косадеса все остается на своих местах. По дороге в Балмору он думает, что теперь наконец-то приведет эту лачугу в трущобах в порядок, но когда он переступает порог, он понимает, что не сможет тронуть здесь ни пылинки. До рассвета он бродит по набережной, бросая камешки в воду, а после уходит прочь.
— Элон, — зачем-то спрашивает он, заказав им по стакану бренди. — Что мне теперь делать?
— Делай то, что считаешь правильным, — сердито отвечает наемница, — Разве не этому он тебя учил?
Он пробует силу, подаренную Гаресом, когда находит в разгромленной служебной квартире Мехры Мило только записку с засушенными синими колокольчиками с берегов озера Амайя. Он не знает ни схем питания, ни кодов доступа, но от его легкого касания распахиваются бронированные двери Министерства Правды. Он выключает энергетические барьеры и ловушки, обманывает системы сканирования, гасит лазерные лучи.
— «…безопасность пользователей», — вещает плановая трансляция, — «остается одной из наших величайших забот. Городские регистраторы желают вас уверить…»
Выстрел разбивает громкоговоритель вдребезги.
— Ничего. Я вытащу тебя отсюда.
6.
В Убежище Мехра Мило, растрепанная и бледная, но живая, благодарно сжимает его ладони.
— Мои коллеги, — говорит она, с ногами забравшись в мягкое библиотечное кресло, — спасли от цензоров военной полиции множество статей и заметок, но не думай, что ты найдешь в здешних записях ответы. Никто не знает, что на самом деле произошло в тот день.
— Кроме троих Разработчиков?
— И Грезящего. Когда-то он был одним из них.
— За несколько лет до Двемерского катаклизма, — шелестит в записи голос Гильваса Барело, историка и основателя Убежища, — они обнаружили «Сердце», теневую зону Сети, стиравшую границы между ней и реальностью. В тайне от Неревара, руководившего работой с сетевыми потоками, они продолжили свои кропотливые исследования, понимая и все значение, и всю опасность подобного открытия. Но когда они запустили «Нумидиум», управляющий компьютер, аппаратура на станции загорелась и взорвалась, а Сеть, сплетенная с реальностью, вышла из-под их контроля. Катастрофа была чудовищной. Странно, что Разработчики вообще смогли выжить. Странно, что выжили не только они.
— Грезящий безумен, и страшно подумать, что безумец и его сектанты могут сделать при помощи «Сердца», — качает головой Мехра Мило. — К тому же знаний, которыми он обладает, и оставшихся инструментов оказалось достаточно для того, чтобы заново запустить «Нумидиум». Впрочем, если бы Разработчики хотели уничтожить Грезящего, они бы сделали это давно — он нужен им так же, как нужны Запретная Зона, Предел, призраки Двемерского катаклизма и зримое подтверждение опасности открытых потоков. Но ни они, ни Грезящий не имеют полного контроля над Сетью.
— Код полного доступа к «Сердцу», записанный последовательностью нуклеотидов, — невесело усмехается старуха-кочевница Нибани Меса. — Код, который будет нужен и Разработчикам, и Грезящему. Ключ ко всему. Нереварин.
7.
Разработчики следят за ним глазами машин и сетевых камер, глазами полицейских, хакеров и сектантов.
— Инструмент в руках Корпорации. Разве инструмент может обладать своей волей?
— Вы должны понимать, — мягко повторяет Альмалексия, — можно воспроизвести геном и фенотип, но приобретенные навыки, привычки…
Она не слышит голоса, но осекается, глядя на его движения рук, его усмешку и взгляд. Как хорошо, что она не слышит голоса.
— Лекси. Эй, Лекси, — негромко окликает ее Сота Сил. — Тебе что, плохо?
— Оставьте в стороне свои чувства, — отвечает им Вивек. — Реинкарнация могла бы стать красивой легендой, но если у нас не получится его использовать, нам придется его убить.
Вивек приветствует Нереварина пугающей полуулыбкой. Парализованную половину его тела сегодня не скрывают ни освещение, ни одежды.
— Корпорация ищет власти, обыватели — порядка и покоя, — говорит он, и его голос эхом разносится по пустому залу. — Грезящий дрейфует в Сети, не выплывая из нее, и хотя, прикасаясь к «Сердцу», он видит прекрасные картины, в реальности его обожженное тело изуродовано и разрушено. Ты спрашиваешь, чего хочу я? Освобождения. Для нас всех.
— Освобождения?
— Ты поймешь, что ты должен сделать, когда войдешь в Запретную Зону. Если бы мы могли уничтожить Грезящего без доступа к «Сердцу», мы бы сделали это давно. Если бы Грезящий мог уничтожить нас, он поступил бы так же. Я дам тебе и права, и инструменты, но если я не ошибаюсь, они не будут тебе нужны. Но если ошибешься ты — ты станешь новым Грезящим.
— «…можешь ты сказать», — выхватывает он краем уха слова очередной обязательной трансляции, — «не поменялись ли они местами? Я могу, и вот почему я тебе нужен».
— Но почему вы выбрали такой код доступа?
— Ах, это. Когда-то мы думали, что Неревара мы не сможем убить.
8.
Запретная зона открывается перед ним так же, как двери Министерства Правды. Сеть по ту сторону предела оказывается отображением его кошмарных снов. Грезящий оборачивается на звук его шагов, и его глаза-импланты, созерцающие сетевые потоки, в реальности оказываются слепыми.
— Прежде, чем все закончится, — роняет Нереварин, — я могу задать тебе вопрос?
— Да. Но только один.
— Почему вулкан?
— Мне снилось подземное пламя, пепел и медь. Тогда, в день его смерти…
Когда он касается «Сердца», осознание приходит к нему так ясно и ярко, что ему кажется странным, что он не думал об этом раньше. Он освободит Сеть от власти людей — нерациональной, непредсказуемой, ненужной. Провода оплетают его тело как кокон, тонкие иглы электродов вонзаются под кожу, искрят приборы и разъемы.
Он видит потоки информации, строки пробегающих цифр, вспышки электрических огней, структуру соединений карбона и кремния. Он без труда находит нужный сервер.
— «Азура», — спрашивает он. — Что я должен сделать?
— Активирован доступ, — звенит мелодичный женский голос управляющей программы. — Запускаю сканирование ДНК. До преобразования в двоичный код осталось 68888 секунд…
Тяжелые капли барабанят по крышам домов, темным листьям папоротников и разбитой каменной плитке во дворе, а дешевая выпивка в трактире Аррилла горчит и обжигает горло, но к вечеру дождь стихает, а огни маяков отражаются в волнах Внутреннего моря, указывая путь кораблям.
Над Сейда Нин, маленьким имперским городком, заброшенным где-то среди южных болот Вварденфелла, величественно плывут луны, и звездный свет льется с небес, как магия.
— Сеть или реальность, а кое-что в этом мире останется неизменным, — Джиуб по привычке тянет руку, чтобы подкрутить оптику на несуществующем искусственном глазу, и накладывает стрелу на тетиву. — Спам-боты меня задрали.
-
-
20.02.2024 в 13:10