Автор: Эйлинн
Бета: Marven
Канон: The Elder Scrolls III: Morrowind
Размер: драббл, 425 слов
Пейринг/Персонажи: Нереварин и мудрые женщины эшлендеров
Категория: джен
Жанр: драма, missing scene
Рейтинг: G
Краткое содержание: В игре каждую из шаманок четырех эшлендерских племен Нереварин может попросить о наставлении.
читать дальше/Уршилаку/
Голос бури стихает, но в алой предутренней мгле ни травы, ни солей, ни клинка не коснется ладонь — я смотрю сквозь огонь и читаю в дыму и золе знаки звезд и теней на открытых тебе языках. Слышишь горькие песни ветров, камни, пепел и кровь, я не знаю дороги страшней и светлей, чем предстать воплощением снов и начертанных строк, но ты выбрал остаться на этой земле. Все свершится зимой, как любая беда, принимай же отныне как дар свою злую судьбу, древний яд из расколотой чаши — память, пламя и мор, семь шагов перед тьмой и падением двемерских башен, и племен ворожбу, и законы домов, и прощение клятву предавшим.
/Эрабенимсун/
Поднимается ветер, на стойбище пламя дрожит, ни гаданье не дарит ответа, ни мороки снов — что нам было дано, кроме золота выцветших слов против острых когтей и клыков, против мора и лжи, что нам будет дано, кроме веры. В Молаг Амур закат, в череде догорающих дней пепел стынет меж древних камней у сплетенья дорог — принимающий имя разделит ли сумрачный рок, что начертан предательством, медью и взмахом клинка. Шепчут угли костра о наветах и злых предсказаньях, но, отринув надежду, отринешь и спрятанный страх, горьколистником, трамой, полынью, узором скитаний зачарованный пояс мерцает в руках. Наставлений не будет отныне, прости меня, странник — ты прошел испытанье, а значит, уходишь во мрак.
/Зайнаб/
В Грейзленде марево трав, золотые ветра, и колосья шуршат, а холмы дышат зимним рассветом — флейта поет пастухам, и охотники в степи спешат, и торговцы готовят товары… Что же, герой сказок старых, не просишь отрядов, доспехов, клинка — просишь только воды и совета? Что мне ответить, тебе ли не знать, как обманчивы сны, холодны и опасны Забвения зыбкие тропы. Строки пророчеств известны, и если ты должен идти, то иди до конца — ради битвы, и мести, и славы, и рока. Но, названный родичем, знай, ты уходишь туда не один, и с тобою в огне, как предсказано прежде, будут наши сердца, наши вера и гнев, наши песни, молитвы, надежды.
/Ахеммуза/
Мы простимся с утра, на изломе зимы, засыпай, нареченный надеждой, — слушай шорох костра, шепот ветра и трав и грозу, что идет с побережья. И за седьмым из шагов, в сердце пепельной тьмы, вспоминай, что вело тебя прежде: не призрак давней войны, не слова трех богов, не вина, не беда и не черные сны, не пророчества древнего строки — но имена, голоса, тепло грядущей весны, бездонные небеса, покой ночной тишины, все встречи, города и дороги. Безумный камень в горсти мне режет плоть до кости, но заклинаю тебя пеплом и кровью — ветра и травы полей не знают лживой молвы, и по свободной земле к нам возвращайся живым, довольно мертвых королей и героев.
Название: Старые сказки
Автор: Эйлинн
Бета: Marven, SilverDrein, Pasht
Канон: неигровые события
Размер: драббл, 212 слов
Пейринг/Персонажи: Можно сказать, что это Довакин, Чемпион Сиродиила и Нереварин, но по сути, их там нет.
Категория: джен
Жанр: missing scene
Рейтинг: G
Примечание/Предупреждения: ритм и рифма
читать дальшеЭто старая сказка, а старые сказки не лгут: дышит ветер весной, первоцветы и травы в снегу, и, сплетая сузорами снов тропы в древних горах, льется северной флейты напев у ночного костра. Одолевшему холод и тьму не страшны ни оружье, ни яд — где иные бежали в драконьем огне и дыму, был и тот, кто сумел устоять.
Это старая сказка, а старые сказки не лгут: дремлет марево лета на золотом берегу, и, ветрами согреты, меж древних руин прорастут ежевика и дрок, и отброшены щит и расколотый в битве клинок. Одолевшему горечь утрат не страшны ни безумье, ни плен — где иные бежали от дэйдра и рухнувших стен, был и тот, кто встречал их у врат.
Это старая сказка, а старые сказки не лгут: дождь над морем стихает, покой кораблей стерегут колдовские огни маяка, среди лавы и скал, среди башен и древних камней догорает закат, и звезду ты увидишь во сне. Одолевшему чары и рок не страшны ни слова, ни пути — где иные бежали от пепельных алых ветров, был и тот, кто их выбрал спасти.
Слушай старые сказки и помни отныне всегда — мрак и холод не вечны, минуют и боль, и беда, и разлука окончится встречей, а лед обернется капелью, и зажженные свечи задуют с приходом утра. Сотни новых дорог в Тамриэле — тебе выбирать.
Название: Long live the King
Автор: Эйлинн
Бета: Marven, Pasht
Канон: TES III: Morrowind (неигровые события)
Размер: мини, 1073 слова
Пейринг/Персонажи: Неревар, Дагот Ур, Трибунал
Категория: джен
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: за божественную силу, силу Сердца, платят самую высокую цену
Примечание/Предупреждения: насилие, смерть персонажей
читать дальшеThe King is dead.
Long live the King.
В своих снах, обжигающих и ярких, словно пророческие видения, Альмалексия спускается вниз, под своды разрушенной двемерской крепости, и долго блуждает по забрызганным кровью коридорам и ступеням, на бегу разрубая щиты механических центурионов, тросы нехитрых ловушек и искрящиеся провода. Ее встречают в последнем из залов.
Неревар, убитый, но поднявшийся из мертвых ныне, заключает жену в объятия, и тошнотворный смрад разложения перебивает прогорклые запахи гари, раскаленного металла, машинного масла и пота. Обнажая в усмешке разбухшие черные десны, он почти что нежно проводит кончиком закостеневшего языка по ее потрескавшимся губам. Пламенный клинок со звоном падает на пол и гаснет.
Проснувшись, Альмалексия долго лежит в темноте шатра, обхватив себя за плечи.
Стражники не слышат ни рыданий, ни проклятий, ни криков.
В своих снах, сплетенных с туманными тропами духов и даэдра, Сота Сил, закрывшись в дальних покоях, раз за разом находит ошибки в набросках, схемах и чертежах, составленных по уцелевшим записям тональных архитекторов. Капля туши срывается с кончика кисти, пятная широкие рукава и листы, когда он вздрагивает от внезапного шороха за спиной.
Неревар, убитый, но поднявшийся из мертвых ныне, мягко кладет ладонь ему на плечо. Из-под его истлевших погребальных одежд и расколотого в бою доспеха торчат уродливые обломки костей и ошметки мышц. Он качает головой, печально и устало, а потом острые когти глубоко впиваются в горячую плоть.
Сота Сил ненадолго приходит в себя, когда старый лекарь меняет повязки на его плече.
Искры заклинания, обжигая и потрескивая, гаснут в сжатом до боли кулаке.
В своих снах, наполненных шепотом теней, звоном клинков и ароматом ядовитых трав, Вивек небрежным жестом убивает вражеских гонцов и выходит в ненастную пепельную мглу. Кольцо вокруг Когоруна сомкнулось, и эбонитовые столбы пропильонов с грохотом рушатся за его спиной, но после он допускает ошибку — оборачивается на знакомый оклик.
Неревар, убитый, но поднявшийся из мертвых ныне, смотрит пустыми белыми глазами, и его окровавленное лицо, лишенное кожи, полыхает в темноте как маска. Ледяные руки смыкаются на горле воина-и-поэта прежде, чем слова обретают отравленную магию и силу. Шея ломается с ужасающим хрустом.
Вивек с трудом переводит дыхание и ждет, пока не развеются мороки.
Шейн оставляет во рту солоноватый привкус крови.
***
В темноте удушливой долгой ночи, опустившейся на Вварденфелл после извержения Красной Горы, Альмалексия, Сота Сил и Вивек не задают друг другу вопросов — но снова приходят к одному, единственно верному решению. И снова, как и тогда, у тяжелых окованных дверей в Чертоги Сердца, никто из них не сможет вспомнить позже, кто проговорил его вслух первым.Они меняют похоронный обряд — по их приказу среди залитых остывающей лавой камней, взгорий и пустошей складывают не гробницу, но костер. Пламя горит ярко, пожирает, не делая различий, лепестки зимних роз и багровых папоротников, цветы каменевки и коды, пластины костяного доспеха, лазурь шелковых тканей, заплетенные косами волосы, кожу, мышцы и кости.
Прах не собирают в урну — отдают налетевшим ветрам, и земля, разоренная отгремевшей войной, принимает его, чтобы разделить с данмерами и их проклятие, и их судьбу. Древнее золото велоти обращается огнем и пеплом, и Ресдайн сгорает на погребальном костре вместе с ним.
***
Альмалексия тыльной стороной ладони утирает с лица капли крови и пота, и легко поднимается к алтарю на невысокой горе. Базальтовые пустоши Молаг Амур, затянутые дымом вулканов и низкими темными облаками, расстилаются где-то далеко внизу. Красные потоки лавы рассекают их как глубокие сочащиеся порезы.На вершине горы она сбрасывает эбонитовую кольчугу и дорожный плащ и смеется, запрокинув голову. Девяносто девять ее противников, поверженных на закате во славу Боэтии, остаются лежать у подножия.
Боэтия благоволит ей, как и прежде, и дарует игры придворных интриг и заговоров, сражения Великих Домов и эшлендерских племен, поединки и победные войны. Альмалексия спускается вниз, к воинам и жрецам, заживляет страшные раны и ожоги, нанесенные ее клинком, и учится милосердию.
Сота Сил окружает себя шипением нагретого пара, золотой металлической пылью, треском искрящих разрядов, звоном и стуком двемерских шестерней и машин. Он прогоняет помощников и молчаливых слуг, а после и сам покидает Морнхолд и пишет о своих исследованиях лишь псиджикам и волшебникам из Дома Телванни.
Кисть летает над разложенными на широком столе чертежами и заметками, украшая их строками формул, таблицами сложных расчетов, россыпью линий, штрихов и цифр. Механический сустав в его поврежденном плече не причиняет неприятной ноющей боли.
Азура прощает его и отворачивается от Заводного Города навсегда, оставив на память свои горькие знания. Сота Сил собирает ловушки и приборы, выращивает звенящие кристаллы, готовит зелья и свитки и учится обходиться без любых чар и тайн.
Вивек меняется и остается неизменным, облекает слова в каноны новых ритуалов и законы Великих Домов, слагает стихи и строки мистических книг, создает и рушит данмерские мифы и традиции. Он целует в лоб свою ученицу, нарекая ее Матерью Ночи, и уходит прочь до наступления рассвета. Метательный нож сгорает в воздухе раньше, чем острие достигло бы его открытого горла.
Поселение на Аскадианских островах разрастается в шумный и пестрый город, высокие каменные столбы со скалистых плато становятся стенами, террасами кантонов, мостами и пристанями. Он бродит по улицам неузнанным, бросает монетки караванщикам и нищим, читает метки воров и наемных убийц, заговаривает с торговцами, стражниками и случайными прохожими.
Мефала собирает в его руку паутину городских слухов, сказаний и судеб. Вивек окружает себя мастерами и ремесленниками — ткачами, ювелирами, оружейниками, стеклодувами, музыкантами и актерами, и учится не рассекать эти нити, но сплетать из них узоры и гобелены.
***
В своих заботах и странствиях по Морровинду Альмалексия, Сота Сил и Вивек примиряются с ценой, заплаченной за обретенную силу, и забывают старые страхи. Они выигрывают сражения и заключают союзы, возводят дозорные башни и обустраивают велотийские храмы, рассказывают байки и творят чудеса. Время идет своим чередом, просыпается сквозь пальцы песком и пеплом, бури заметают развалины заброшенных крепостей и даэдрических святилищ, история о древней войне с двемерами обращается легендой. Кошмары больше не тревожат их.
Неревар, наставник новых богов и святой, глядит на данмеров с трехгранных алтарей, знамен и фресок.
Его рисуют в обличии ходячего трупа.
***
В своих снах, текучих, холодных и темных, как замерзающее море, Дагот Ур раскладывает мелодию Сердца на голоса колоколов, барабанов и флейт. Он превращает своды пещер и руины двемерских городов в дома, поместья и пиршественные залы, загнивающую зараженную плоть — в изысканные вина и яства, крики ужаса, боли и отчаяния — в радостный смех.В отблесках красных свечей, повинуясь его могуществу и воле, слуги Шестого Дома и грезящие видят строки эшлендерских пророчеств сказками для детей и глупцов, данмеров — запуганными рабами и пленниками, а себя — кимерами. Неревар, убитый, но поднявшийся из мертвых ныне, крошит уродливые черепа пепельных монстров, разрубает сети расставленных ловушек, обличает в его словах и безумие, и ложь.
Он поднимается к Красной Горе.
Дагот Ур страшится этой встречи и ждет ее.